25 ДЕКАБРЯ - 59 ЛЕТ НАЗАД ОТОШЕЛ КО ГОСПОДУ СХИИГУМЕН МИТРОФАН (МЯКИНИН) /14.09.1900 – 25.12.1964/
Он пережил испытания, гонения, заключение и ссылку, оставаясь верным пастырем Церкви Христовой, собравшим вокруг себя немалое количество людей, жаждущих Христова утешения. В то нелегкое время таких пастырей было совсем немного.
На его могилу ежедневно приходят верующие, каждый со своей проблемой, бедой или болезнью. Схиигумен Митрофан при жизни мог, только увидев человека, ответить на вопрос, мучающий пришедшего, и после смерти на его могилу приходят за ответами и поддержкой.
Родился в Воронежской области. Родители его Михаил и Дария были людьми глубоко верующими и богобоязненными.
Матушка его, Дария, на руках носила младенца Никиту в Церковь св. Андрея, Христа ради юродивого, которая находились от них в четырех верстах, в селе Михайловка. Потом уж, когда немного подрос, повинуясь зову сердца, мчался к Храм один, без родителей.
Бывало, как услышит звон колокола, вприпрыжку бежит в Храм босой и полураздетый. Жители села, все наперед зная, все же спрашивали: «Куда бежишь, Никитка?» А он в ответ им, звонко так: «Бом-бом!».
Позже начал посещать святые места. Киево-Печерская Лавра навсегда покорила сердце юноши, вызывая потом глубокие сердечные переживания при одном только воспоминании о ее духовной мощи и красоте. Там он познакомился с Лаврским монахом Ксенофонтом, будущим схиигуменом Кукшей Одесским, почерпнув от него много полезного.
В Лавре он часто посещал пещеры и молился там у мощей святых угодников печерских, просил помощи и заступничества в нелегкой борьбе с искушениями и страстями. В Киеве от духовного отца Анатолия Никита принял постриг в монашество с именем Серафим.
Через некоторое время владыка Захарий рукоположил монаха Серафима во священника, произошло это событие в Успенском Адмиралтейском храме г. Воронежа.
Когда он бывал в Воронеже, то ходил на службы в женский монастырь. Однажды во время службы к нему подошла одна блаженная (тот, кто рассказывал об этом, помнит ее под именем Феоктиста), о которой более подробно можно прочитать тут #Блаженная_Феоктиста_Воронежская сильно ударила его в плечо и спросила: «Еще?» Потом, сама же, чуть выдержав паузу, ответила: «Довольно! — и дала ему три сухаря. Батюшка рассудил, что это неспроста, но истинного смысла слов и «подарка», конечно, еще не осознал в полную меру.
В ту же ночь за батюшкой пришли. Это было 17 июля 1934 года. Mать Арсения с перепуга созналась, что отец Серафим ночует в колокольне. Впоследствии, вспоминая свое старческое неразумие, матушка Арсения всю оставшуюся жизнь горько плакала, осознавая за собой грех невольного предательства…
10 февраля 1935 года вынесено постановление Особого Совещания при НКВД СССР: «… Мякинина Никиту Михайловича… направить первым отходящим этапом в г. Караганда» в КАРЛАГ с предписанием «взять на особый учет».
Карлаг — это огромная по территории часть Сталинского ГУЛАГА, здесь люди трудились, что называется, на износ, в нечеловеческих условиях. Кругом были казахские степи, из растительности попадались заросли карагача и верблюжьей колючки — этот карагач рубили, корчевали корни. Батюшка очень уставал на этих работах. Ко всему прочему, кормили очень плохо. Заключенные рвали дикий степной лук, заливали его водой, чтобы сошла горечь, а потом ели.
Изнурительная стужа зимой, а в летнее время невыносимый зной, нестерпимый голод приводили к тому, что силы человеческие слабели. Но батюшка только мужественно усиливал молитву, и Господь не оставлял его Своею милостью, подкрепляя и давая сил все превозмочь, все пережить и не сломаться в лагере.
Вот два чуда, произошедшие с батюшкой во время нахождения его в лагере.
Однажды в Прощеное воскресение, когда он находился за какую-то провинность в камере, совершенно неожиданно ему передали в камеру яйца и хлеб, намазанный маслом. Вот как сам отец Серафим вспоминает этот случай: «Я отбывал тюремное заключение — это было в 1935-м. Наступила масленица — заговение под Великий пост. Находясь в камере, я размышлял: „Вот подходит Великий пост, сейчас заговение. Был бы дома, мы бы по порядку все исполнили, а здесь сидишь, теряешь дни, да еще и заговляться нечем — не в своей воле“.
Да еще в сердцах сказал так: „А еще говорят: святитель Николай помогает заключенным! Если бы кто-нибудь знал, что я здесь, то оказали бы помощь…“. И что сделалось — в последний день масленицы часовой открывает дверь в камеру и говорит: „Вам передача!“, и получаю посылку. Гляжу: от кого не написано. Спрашиваю подающего: „Кто передал?“ Отвечает: „Сказали передать Вам“. Вот тут-то я понял, что сильно оскорбил угодника Божия святителя Николая. За мое маловерие он послал мне милостыню, чтобы я не сомневался в его попечении о нас». Слезами благодарности отец Серафим славил Бога за явное чудо и молил святителя.
И второй случай явной милости Божией к своему избраннику.
Однажды батюшка шел по лесу мокрый и голодный, но, несмотря ни на что, благодарил Господа за то, что жив и с умилением просил Его дать ему сил и терпения, чтобы превозмочь это трудное время подневольного труда и неописуемых лишений. И вот — о чудо! — прямо на лесной тропинке лежал хлеб — горячий, еще дымящийся, с той хрустящей корочкой и сладким запахом, который бывает только у извлеченного из печи каравая! Со слезами благодарности отец Серафим съел его и после этого целую неделю не ощущал чувства голода.
В ссылке с батюшкой находились и другие священники. Примерно в этих же местах в это время отбывал свой срок заключения преподобный Севастиан Карагандинский /†19.04.1966/, духовной дружбой с которым так дорожил схимонах Иоасаф Грязинский /†07.04.1976/— будущий сомолитвенник отца Серафима.
После трехлетней ссылки, в 1938 году, отец Серафим был освобожден из заключения. В 1941 году умер отец Батюшки. Рискуя снова попасть в тюрьму, отец Серафим приходил на его похороны.
Батюшка вспоминал об этом времени:
«Было начало войны. В июне месяце 1941 г. мы с двумя спутницами пошли навестить старую монахиню и ее сожительниц. Погостив несколько дней, мы отправились в обратную дорогу. Дойдя до знакомых, остались на ночлег. Ночью я стал размышлять, как быть дальше, что делать. И вижу в сонном видении в воздухе надпись: „Обитай в тайне“», — после этого отец Серафим решил уйти в затвор. По доброте душевной приютила его у себя матушка Акилина в своем маленьком домике в селе Курлаки. У нее в хатке была чудотворная икона Божией Матери.
В затворе батюшке являлись усопшие, то есть души людей, которых в те времена не проводили в мир иной по православному обряду, с просьбой отслужить по ним панихиду и помолиться за них. Называли свои имена и указывали места своего погребения. Те, по ком он служил, больше ему не являлись.
Часто приходил наяву диавол, укоряя батюшку за то, что он молится за людей, которые при жизни служили сатане. Бесы грозили батюшке, хотели прогнать его из затвора, даже мать Акилина восстала против него… Отцу Серафиму пришлось перейти в другое место.
Там он тоже жил в подполе. В углу хаты, как это часто делали в деревне, хозяйка поставила маленького теленка — как раз в том месте, где на полу была дверца в подпол, чтобы та не сильно бросалась в глаза. И если к матушке приезжали родственники, то батюшка по несколько дней не видел белого света и, естественно, не вкушал никакой пищи.
Пришло время — батюшка Серафим вышел из затвора. По молитвам матушки Серафимы (Мичуринской) /†05.10.1966/ и старца Иоанна из села Спасово, Господь послал в помощь добрых людей — рабов Божиих Параскеву и Гавриила из Воронежа, которых все звали просто Паша и Гаврюша. Они прописали батюшку у себя дома. И тогда стараниями добрых людей батюшке был выправлен паспорт, было это в 1949 году.
Людская память сохранила нам примеры батюшкиного смирения, которое он проявлял в простой обыденной обстановке. Отец Серафим в быту был очень нетребователен и чрезвычайно скромен. Многие свои подвиги он хранил в глубокой тайне, и только благодаря случаю некоторые из них открылись и были известны его духовным чадам.
Отец Серафим очень мало спал ночью. Батюшка был делателем умной Иисусовой молитвы, она была ему присуща, он жил ею, словно дышал. Даже когда он отдыхал в келье, часто вздыхал и чуть ли не через каждые пять минут вслух повторял: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».
Молва об отце Серафиме распространялась все дальше и дальше. Число прихожан возрастало. Приезжали из Сибири, Челябинска, Москвы, Ленинграда… Многие стремились увидеть батюшку, получить благословение, наставление, приходили со скорбями, горем, приезжали и душевнобольные, одержимые.
К батюшке стекалось очень много народа. Все, кому посчастливилось побывать на его службах, отмечали присутствие необыкновенной благодати. Радость, умиление наполняли душу. А как там пели! У батюшки было два хора, левый состоял исключительно из монашествующих.
В келье у отца Серафима было много икон, день и ночь перед ними горели лампады. Батюшка благословлял своим келейницам, чтобы они обязательно мыли руки перед тем, как заправлять лампадку. Зажигать ее надо было с молитвой: читали «Богородице, Дево, радуйся». От лампадки, опять же с молитвой, растапливали печку. У батюшки были большая икона Матери Божией «Умиление» с висевшей перед ней лампадой — от нее обычно и зажигали.
Иногда батюшка давал непонятные, на первый взгляд, благословения. Смысл их открывался позднее. Одна раба Божия сказала: «Батюшка, я замуж хочу выходить. Но если благословите — я пойду, а не благословите — не пойду». Батюшка помолчал и ответил: «Благословения Божиего тебе нет… А выйдешь замуж — потом будешь хорошо и спокойно жить». Она подумала, что будет замужем хорошо и спокойно жить. Вышла замуж — через некоторое время разошлась с мужем… А теперь, как она сама говорит, «спокойно и хорошо живу».
Во времена гонений на Церковь батюшка предсказывал, что храмы и монастыри впоследствии откроются, и говорил: «Да хоть бы они и все храмы закрыли — потом быстрее откроют».
Он всегда помнил о том, что мы должны быть безмерно благодарны Господу за дарование нам этой тихой радости — дышать и жить. За это мы обязаны каждый день благодарить Бога.
«Не теряйте мужества, имейте стойкую веру и уповайте непрестанно на Промысел Божий, доверяйте ему и все будет у вас хорошо. Все будет хорошо», — любил повторять мудрый старец.
Батюшка очень часто ходил на требы — в свое и соседние села. Всегда брал с собой кирзовую сумочку и клал туда, помимо необходимого, еще чеснок и лук. Если у кого-то должны быть в скором времени какие-либо скорби, он приходил к ним, выкладывал на стол чеснок, лук и отправлялся дальше. Люди, уже зная, к чему это, говорили ему: «Батюшка, да не надо, не надо». А он в ответ: «Без этого не живут». Или: «Витамины! Их тоже есть надо!»
Таким образом, батюшка Серафим постоянно старался вразумить и приучить людей к мысли, что через скорби и страдания лежит путь ко спасению душ наших, что лишь тесными вратами надлежит нам войти в Царствие Небесное, и иных путей спасения для человека практически нет.
Ни счастья, ни материальных благ не желал батюшка людям, а того, чтобы через терпеливое перенесение скорбей, невзгод, через истинное осознание своей греховности, через нелицемерное покаяние люди примирились с Богом.
Когда батюшку перевели из Ячейки, на его место назначили нового иерея. В церкви тогда стояла икона Матери Божией «Взыскание погибших», — копия той, что находится в московском Богоявленском соборе. Богородица на ней была изображена с непокрытой головой, поэтому новый священник накрыл икону полотном, чтобы потом куда-нибудь убрать, сказав, что она «какая-то неправильная».
Когда духовные чада рассказали отцу Серафиму, что новый священник за ненадобностью завесил икону, батюшка произнес: «Раз он закрыл Матери Божией лик, то и его Матерь Божия самого прикроет». Спустя некоторое время священник этот разбился на мотоцикле.
Когда батюшку назначили в село Путятино, матушка Серафима предсказала: «Батек, это последний твой приход».
Отец Серафим и сам знал, что жить ему оставалось совсем немного — за год до своей смерти он шел по улице с послушником Иваном и вдруг, прервав разговор, немного помолчал и произнес: «Ванюшка, я через год отойду. Но ты не скорби — я и там буду помнить и молиться за вас. А вещи мои тогда раздайте…». Умер батюшка ровно через год после своего предсказания.
Когда Батюшка тяжело заболел, многие надеялись, что он еще выздоровеет. Но приехала матушка Серафима, взяла метлу и начала мести со словами: «Батьку дорожку разметаю! А коса-то уже висит!»
Когда отец Серафим, прощаясь, благословлял всех в последний раз, то велел своей келейнице матери Паисии раздать все его вещи, все до последней, какие она только сможет найти, но вещей почти никаких не оказалось. Да и то, что отыскали, было простенькое, скромное, даже шерстяной одежды не обнаружили — рубчиковый подрясник да рубчиковая ряса.
Перед смертью отец Серафим принял схиму с именем Митрофан в честь святителя Митрофана Воронежского.
Отпевали батюшку в Покровском кафедральном соборе в Воронеже, при стечении большого количества народа.
Гроб, обитый черным материалом, всю ночь стоял в церкви, где непрестанно служились панихиды. Все время была живая очередь, чтобы подойти ко гробу, проститься. Те, кто не знал батюшку, недоумевали: «Да хоть он и священник, но ведь все умирают!.. Почему же все так плачут? И людей так много! Что же был это за человек?»
Всю ночь продолжались панихиды. На второй день было получено известие, что отец Кукша Одесский тоже скончался.
Похоронили батюшку по его завещанию в селе Михайловка, недалеко от церкви. Схимонахиня Евстратия рассказывала:
— Приезжаем мы в Михайловку, идем по кладбищу — по тому, где сейчас батюшка похоронен. А он и говорит племяннику: «Вася, ты меня будешь хоронить вот здесь», — и воткнул на том месте палочку, хворостиночку.
Потом мы пошли в деревню, побыли там, а на обратном пути снова зашли на кладбище. Батюшка нам рассказал, где его отец и мать похоронены, где бабушка с дедушкой.
Потом показал: «А вот тут лежит блаженный Ваня. Я в детстве к нему часто бегал. Он мне говорил: „Никитушка-Никитушка, когда мы с тобой помрем, таких больше не будет“»…
Прошло много лет, батюшка умер. А когда приехали в Михайловку копать могилку, хворостинка, поставленная им, стояла на том же самом месте нетронутой!
Могилу батюшки сделали в виде склепа, выложили кирпичом — тоже по его завещанию.
На сороковой день после смерти схиигумена Митрофана старице Михаиле было видение: открылось небо, и оттуда спустились отец Митрофан и отец Кукша. Поклонились ей до земли: «Матушка, мы пришли тебя проведать. Ты нас поминаешь — мы и пришли. Но долго мы с тобой не пробудем, нам некогда — двести домов надо посетить», — это означало, что поминальная молитва творилась за них в тот день не менее, чем в двухстах домах.
Упокой, Господи, душу приснопамятного схиигумена Митрофана и прости ему все его согрешения вольныя и невольныя, и даруй ему Царствие Небесное! И его святыми молитвами помилуй нас грешных!
Комментарии ()
Вы должны авторизоваться, чтобы оставлять комментарии.
Комментарии ()