13 мая - День памяти схимонахини Сепфоры (Шнякины)
13 мая – 23 года назад отошла ко Господу схимонахиня Сепфора (Шнякина) /19.03.1896 – 13.05.1997/
В последние годы жизни подвизалась в обители Спаса Нерукотворного в селе Клыково, недалеко от Оптиной пустыни.
За великую любовь к Богу, к Церкви, к людям, у матушке были духовные дарования: дар молитвы, дар любви, дар прозорливости.
Родилась в крестьянской семье в Тамбовской губернии. Родители ее Николай и Матрона были трудолюбивыми, честными, верующими людьми, хотя и неграмотными.
Монахи были в отца: один монах, а другой жил как монах — все знал… В маминой родне было три монахини и один монах.
Ее дед, крестьянин Алексей, много ездил по святым местам. В 1903 году привез семилетней внучке четки. Матушка вспоминала также, как учили ее Иисусовой молитве жившие в Глухове при храме Покрова Божьей Матери монахини, обучая ее шитью и ткачеству, они говорили, что во время работы нужно произносить молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную»…
По своему желанию она бы замуж не вышла, стала бы монахиней с молодых лет, но за послушание (умер рано отец, надо было помогать растить младшего брата) вышла замуж за верующего односельчанина Дмитрия Шнякина.
Мать благословила этот брак. Девушка безропотно подчинилась. У них родились четверо дочерей.
Известно от ее близких, что еще живя мирской жизнью, она уже тогда имела подвиг воздержания. Никто не видел, как она ела. Готовила для большой семьи мясную пищу, всех угощала, а сама всегда отвечала: « Да я уже поела».
В 1933 году свекр построил для нее с мужем новую избу и выделил часть хозяйства: лошадь, корову, овец, разный инвентарь…
Но в это время власти начали устраивать колхозы, разоряя при этом крестьянские хозяйства, арестовывая и преследуя несогласных. На Тамбовщине этому сопротивлялись очень сильно: вспыхивали крестьянские восстания, подавлявшиеся силами регулярной армии. Смерть катилась из одного двора в другой…
Муж не сомневался, что дело дойдет и до них. В надежде, что без него жену и детей не тронут, он уехал в поселок Болохово. Он рассчитывал обосноваться и вызвать семью туда.
Едва он уехал, как в Глухове началось раскулачивание, и притом в самой жестокой форме. Шнякины на предложение отдать все имущество в колхоз ответили отказом.
Добрались и до свекра с сыновьями и до нее с детьми. Матушка вспоминала: «В 1933 году, на Покров, нас раскулачили. Прямо взяли за руки и вывели за ворота: иди куда хочешь».
Младший брат матушки Павел и еще трое молодых мужиков отказались идти в колхоз. Пьяные уполномоченные отвели их к церкви и на глазах односельчан не застрелили, а побили до смерти камнями, по образу иудеев, казнивших святого архидиакона Стефана.
Дарья видела эту страшную картину. Избитого свекра и других людей отправили на Соловки. Свекровь поехала с мужем и умерла в пути. От такого горя у нее почти все зубы выпали…
Матушка всегда бралась за любую работу. Боялась лишь одного: отдалиться от Бога. И как ее еще в детстве научили монахини, шла ли за водой, копала ли землю, полы ли намывает, а про себя: « Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную.»
Жили они и небогато, но спокойно. И долгое время о ее напряженной внутренней духовной жизни и не знал никто из близких. Хотя дети видели, что мать и отец молятся, носят крестики не снимая.
А потом началась война. Муж ушел на фронт. И матушка с детьми снова горе мыкала. Пережили войну, и жизнь снова потекла хоть и бедно, но мирно.
Но пришлось ей выдержать еще одну битву, битву за смирение. Однажды ни с того ни с сего обвинили ее в краже двух мешков картошки. А цена им в то время была немалая.
Стояла матушка с дочерью, в ее адрес летели обвинения, обидные прозвища, а она молчала.
Уже дома дочь спросила: «Мама, почему же ты молчала, ты же не брала?»
— Молчи, молчи, дочка, это перетерпеть надо, смириться.
И только через два года люди узнали имя вора.
Матушка взяла вину на себя потому, что когда-то, оставшись без одежды и крыши над головой, она попросила кофту у родственницы – не в чем было ходить.
Та дала, да потом пожалела и потребовала, чтобы ее одежду вернули. Матушка же не смогла этого сделать. Просто потому, что не во что было одеться.
И вот, спустя годы, за то, что не смогла вернуть чужое, она приняла на себя чужую вину, стерпела и позор и поношения и все приняла как должное.
В 1955 году муж матушки умер после тяжелой операции. После кончины мужа она, еще не монахиня, оставила всякое попечение о земном.
Ее все чаще стали называть матушкой. Ее хорошо знали священники и весь клир храма, бывавшие там монахи и многие миряне. Верующие из простых людей все чаще стали прибегать к ней за советом или утешением.
У нее появилось несколько духовных чад, ничего не предпринимавших без ее слова. Дома с дочерьми читала акафисты. Правило свое молитвенное вычитывала одна.
Старшую дочь матушки Господь привел в Сергиев Посад, где нашлась для нее работа. В скором времени удалось ей купить там часть небольшого дома, который находился вблизи стен Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Матушка стала сюда приезжать, подолгу жить у дочери, посещать монастырские богослужения.
Однажды матушка уединенно молилась, и вдруг явились Ангелы, которые стали ходить вокруг нее, совершая какой то обряд. Когда они начали одевать ее в монашеские одежды, она поняла, что это – постриг.
Вскоре она приехала в Лавру и здесь, на исповеди, рассказала о своем чудном пострижении в иночество. Тогда ее благословили на постриг в мантию, который совершили здесь, в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре в 1967 года.
Матушка целые годы проводила в Сергиевом Посаде у дочери, но иногда вынуждена была уезжать в Киреевск, так как не всегда могла здесь уединяться, в маленькой комнате и в пристройке все время кто-нибудь ночевал: родственники, знакомые, паломники.
А в Киреевске, у другой дочери, у матушки была уединенная келейка. Соседи ее знали как «бабушку Дашу», а у этой бабушки – схимническая молельня, где нет ничего лишнего: кровать, столик, стул и божница с иконами. На гвозде плащ-пальто на все сезоны. На полу – три кирпича. Когда бывало холодно, дочь нагревала эти кирпичи на плите и, завернув во что-нибудь, подкладывала матери под бок.
С 1980 по 1984 год матушка жила почти все время в Сергиевом Посаде. К ней стало приезжать много монашествующих, ведь ее после пострига благословили на старчество, у нее появилось множество духовных чад, много монашествующих стало приезжать к ней.
Соседи недоумевали: чего это к нашей бабушке столько монахов ездит? Наверно, лечит она, решили соседи. Лечит, конечно, и душу, и тело…
В конце восьмидесятых годов матушка четыре раза побывала в Киево-Печерской Лавре. Больше всего любила молиться в Киево-Печерской лавре, в пещерах. Там она духом общалась со святыми угодниками…
Она вспоминала, как еще пешком ходила в Киев. Помнила расположение мощей, а после Литургии всегда подходили к ней старцы, давали большую служебную просфору, антидор и благословляли. И это всегда. А если бывали на всенощной, то помазать освященным елеем подходили к лавочке, и что характерно, там много было сидящих старушек, а ее помазывали одну…
Матушку тянуло в святые обители. В 1988 году, недели через две после прославления преподобного Амвросия, она со своей келейницей посетила Оптину Пустынь, находящуюся в то время все еще в разрухе.
В декабре 1989 года ее постригли в великую схиму. Матушке было девяносто три года, но она в тишине уединения сокровенно несла молитвенный подвиг, немного приоткрытый лишь ее келейнице.
«Когда она начинала молиться, – вспоминает келейница, бывало, подойду, – очень мне хотелось посмотреть, как схимники молятся. Она столько имен начитывала человеческих, что я рот раскрывала от удивления.
К ней стала ездить Оптинская братия за советом, и они понимали что если человек, который никогда не жил в монастыре, тем более, в мужском монастыре, вдруг говорит такие вещи, которые может знать только человек, непосредственно живущий этой монастырской жизнью, то он обладает несомненными духовными дарами.
Матушку Сепфору очень беспокоило то, что ей, схимнице, придется умереть в миру. Долго она молилась Матери Божией, и вот Та явилась ей однажды ночью во сне. «Ты не умрешь в миру, – сказала Она. – Ты умрешь в Клыкове, в монастыре».
Матушка лишь подумала недоуменно: «А где ж оно такое есть?», как Пречистая ответила: «Не надо тебе знать. Придет время – священники сами к тебе приедут». И матушка стала ждать.
Особые, невидимые миру нити связывают праведника со всем миром.
В Клыково, на высоком берегу реки Серены, шло строительство архиерейского подворья.
Во время репрессий в Покровском храме села Клыково расстреливали священников, в том числе и последних оптинских.
Молодой оптинский послушник Сергий впервые увидел старицу в Оптине. Выйдя из Введенского храма, вдруг услышал: «Смотрите! Старица идет!»
Все, кто был рядом с ним, кинулись за благословением, ну и он вместе с ними. А про себя удивился: благословение берут только у священников, как это – у старицы благословляться?
Но потом увидел, что она просто освящает людей крестным знамением, как его мама. И успокоился. Когда он встал перед ней, матушка спросила: кто таков?
Он ответил. А матушка сказала совсем неожиданное: « А нам с тобой вместе жить» Сергий удивился, как это? А матушка: « Ну бегай пока, бегай».
Через некоторое время Сергий, по благословению духовника Оптиной схиигумена Илия, переехал в Клыково — восстанавливать церковь и строить архиерейское подворье. Там была полная разруха.
Схиигумен Илий сказал ему, что окормлять монахов, строящих подворье в Клыково будет схимонахиня Сепфора.
С ее молитв, с ее наставлений все и началось. Сколько раз прежде обивали чужие пороги и возвращались ни с чем, а тут все как по маслу пошло. Больше с пустыми руками из Москвы не возвращались.
А было ей 99 лет, потом было 100, потом 101, но ни разу не пропустила матушка ни одной литургии. Келейница помогала ей дойти до храма. А в храме люди слышали, как она посошком стучала по столетним своим ногам со словами: «Стойте, стойте!!!»
Игумен Михаил (бывший послушник Сергий) вспоминает, что в самом начале матушка Сепфора ему говорила: «Если ты хочешь что –нибудь узнать, сначала помолись Господу, Божией Матери, а потом приходи ко мне, я тебе все-все открою!»
В почти разрушенном храме службы шли каждый день. Монахи сделали фанерный иконостас, печку поставили. Но свод был еще не укреплен. И время от времени откуда-то сверху падали кирпичи.
– Правда, – вспоминает о.Михаил, – ни разу ни на кого не упали. И матушка, действительно, ни одной службы не пропустила. В самый холод надевала тонкое осеннее пальтишко и подрясник. Иногда безрукавочку сверху набросит. И всегда ей тепло. Да, мы понимали, что живет рядом с нами не просто человек – ангел.
Как-то о. Михаил взялся считать и понял, что на восстановление подворья им денег и материалов хватит, а на построение монастыря — нет. Пришел к матушке и говорит:
— Я благодарен Господу, что работа идет, но для открытия монастыря нам нужны более состоятельные благодетели.
Матушка помолчала, задумалась. Потом говорит: « Есть там одни. Сейчас они храм восстанавливают. Ну ладно, хорошо, потом они будут вам помогать.»
Потом матушка преставилась. И разговор этот отцом Михаилом был забыт, и каково же было его удивление, когда те люди сами приехали в Клыково, и, завершив начатое, стали помогать клыковским монахам. По молитвам матушки сами приехали и предложили помощь.
Матушка говорила, что если есть у тебя пять икон, к каждой нужно знать житие, тропарь, чтобы не чужим это было. Иначе это не иконостас, а выставка картин.
Еще она всегда говорила: «Надо быть борцы!»
Приезжающих постукивала своими посохами. Посохи она натирала водой из Иордана, лампадным маслом от святых икон. И эта сила Божия исцеляла и очищала человека.
Старица предвидела свою кончину и накануне всех, кто заходил, благословляла, наделяла подарками. Кому четки приготовила, кому икону. Посохи свои раздарила, и даже схиму свою подарила отцу Михаилу.
Хотелось хотя бы на время перевезти ее в женский монастырь, в Малоярославец. Но матушка наотрез отказывалась, заявив, что собирается ехать домой.
О. Михаил и удивился и смутился. Матушка никогда не называла Киреевск домом. И вот теперь только, когда ее сковала последняя болезнь, он понял, про какой дом она говорила.
Ей становилось все хуже, связь с внешним миром почти оборвалась… Вскоре приехали Оптинские монахи. Священники стали по очереди читать канон на исход души.
Тем, кто стоял рядом, матушка тихонько сказала: « Даже и не молитесь, Домой, Домой.» Вечером о. Михаил читал 50-й псалом у изголовья матушки, и, когда закончил чтение, матушка трижды вздохнула и успокоилась.
Отпевал матушку весь собор Оптинской братии во главе со схиигуменом Илием. Горевали, прощались, служили панихиды. И слезы были пополам с радостью. Ведь это были еще пасхальные дни. И еще потому, что все понимали, что схимонахиня Сепфора перешагнула грань видимого мира и вошла в горний, куда стремилась всю свою долгую жизнь.
Похоронили ее там, где она и завещала, возле алтаря Никольского придела, рядом с братской могилой.
После кончины матушки Сепфоры в ее келии замироточила фотография матушки, вставленная в рамку со стеклом.
По началу думали, что под стекло попала влага, но вскоре миро выступило на стекле и так обильно покрыло фотографию, что она прилипла к стеклу. Приехавшая оптинская братия стала свидетелями этого чуда…
Комментарии ()
Вы должны авторизоваться, чтобы оставлять комментарии.
Комментарии ()